Другое дело, что нам глубоко насрать на то как к нам относятся "обиженные" соседние народности и их "пятая колонна" внутри страны. Кстати, знаете откуда термин "пятая колонна"?
В сухом остатке получается, что нам насрать как к нам относится весь мир.
Пятая колонна - это по сути национальные экстремисты.
500 лет назад Новгородская республика была оккупирована Москвой
Многие утверждают, что нынешний кризис не идет ни в какое сравнение ни с кризисом 91-го, ни с последующими, ни с предшествующими ему кризисами. Не сравнить его и с той ситуацией, которая была в России после Великой Отечественной войны и во время страшных голодных лет 20-х годов. Невозможно по одной простой причине: всегда, в любой ситуации у граждан нашей страны была надежда. Был виден, возможно и призрачно, но путь выхода из кризиса. В тяжелейшие годы послевоенной разрухи люди понимали: потенциально мы можем жить лучше, так, как мы жили до войны, и мы живем плохо потому, что враг уничтожил наши заводы и сжег наши посевы. И когда мы отсроим заводы, мы будем жить, как прежде. Во время гиперинфляции 91-го словосочетание "шоковая терапия" грела людские души. Шоковая-это значит непродолжительная, после нее будет лучше.
Сегодня мы стоим перед фактом: лучше не будет. Выступления московских лидеров, обещающих стабилизацию просто смешны, они расчитаны только на два типа граждан: мыслящих категориями соцреализма пенсионеров и депутатов Государственной Думы. Но депутаты явно не хлопочут о благе народном, а пенсионеры пока еще судьбу страны не решают (хотя есть исключения). Никого другого, кто мог бы предложить пути выхода из кризиса в рамках демократического государства нет. Выходит, что демократический путь развития для России невозможен? Демократия в России обанкротилась вместе с кабинетами Черномырдина-Кириенко? События в Дагестане показывают, что вызванный бездарной экономической политикой голод-не единственная угроза Кремлю. И вывод лежит на поверхности: Россию спасет только диктатура. Жесткая и беспощадная диктатура. Диктатор, пришедший на смену дискредитировавшему себя режиму, должен следить, чтобы каждый рубль, выделенный на зарплату рабочему, шел на зарплату рабочему, а шахтеры вовремя получали деньги. Только такой лидер сможет сдержать народный гнев и усмирить страну.
Но хотим ли мы прихода такого человека? Хотим ли мы платить кровью за спокойствие и лагерями за стабильность? Хотим ли мы видеть наших детей дегенератами, даже во сне кричащими:" Слава великому Ленину (Сталину, Лукашенко, Лужкову...)!" и вскидывающими руку с криком "Хайль" или "Всегда готов!", но утешать себя мыслью, что зато они не погибнут на очередной кавказской войне?
Почему же тогда к этому все идет? Что это- рок, жидо-масонский заговор, происки НАТО? Нет! На самом деле мы этого хотим. Все, что происходит в стране - воля народа. Народ хочет диктатуры, и он ее получит! Горько это сознавать, горько с этим соглашаться, но это так. Стремление к диктатуре, желание иметь во главе "сурового, но справедливого" свойственна народам России. Осознание этой мысли есть не национализм, русофобия или мизантропия, а прагматизм.
К сожалению, это не сгущение красок и не гротескная картина, навеянная чтением Замятина или Маркса. Не стоит думать, что если ваш сосед по лестнице не хочет диктатуры и коллега на работе уважает Чубайса, то и вся Россия с вами согласна.
Вся история России, от самого призвания варягов до наших дней, необратимо свидетельствует: не смотря на то, что путь развития страна выбрала византийский, автритарно-деспотический, существовали земли, которые, в силу объективных причин не последовали за всеми. Хотя бы наши с вами северо-западные территории.
Первые триста лет своего существования Россия развивалась как обычное европейское государство, причем далеко не самое отсталое, а при некоторых князьях даже передовое. Все те процессы, которые происходили на Руси - раздробленность, борьба между князьями и т.д. имели место быть и в государствах Западной Европы. Но после 1237 года, когда Россия попала под власть монголо-татар, ситуация резко изменилась. У Руси появился могучий и всевластный хозяин, который, хотя и не вмешивался в "холопьи свары", но всегда держал руку на пульсе, оперативно реагировал на происходящее и не давал забывать о себе. Его наличие во-первых объединяло и сплачивало общество, как верхи, так и низы, а во-вторых показывало пример русским князьям, как нужно править и подчинять себе. Князья очень быстро усваивали уроки: уже через сто лет, в 1327 году московский князь Иван Калита сжег и вырезал Тверь, прикрываясь именем своего сюзерена - золотоордынского хана.
Такой порядок принципиально отличался от Европы, где короли, герцоги и папы имели примерно одинаковые силы и были заняты дележом власти и земель. Междуусобицы в Европе носили не менее ожесточенный характер и были не менее кровопролитны, чем войны внутри Руси. Но их отличало то, что шли они между равными и расчитывать приходилось только на свои силы (плюс силы союзников, которые могли предать в любой момент), тогда как на Руси был Господин, который, если ему угодить, вызовет твоего противника в Орду и отрубит ему голову.
В средневековой Руси не было ни одного человека, который был бы свободен: холоп подчинялся господину, господин-своему господину, и даже самый главный господин все равно целовал носки ханских сапог. После свержения ига Россию качнуло в другую сторону: появился абсолютно свободный человек. Но только один-царь. Все, даже думные бояре были для него не более, чем "Ивашки" да "Петьки", которых можно было в любой момент посадить на кол. Эта социальная несправедливость компенсировалась только одним: боярин мог посадить на кол своего холопа. Учитывая, что боярские холопы тоже имели холопов, моральная компенсация под названием "кол" существовала и здесь. Не имевшие холопов могли избивать жен или бить палками по мордам лошадей.
В то же время в землях Господина Великого Новгорода ситуация была принципиально иной. Новгород жил по законам, унаследованным еще с незпамятных времен от предков, и превратившимся, под влиянием западноевропейских идей, в систему правления, характерную для самых развитых городов-государств запада того времени, а по некоторым оценкам и превосходящую их. Основное отличие от московской деспотии состояло в том, что в управлении Новгородом (а также Псковом и рядом других городов Северо-Запада) принимало участие если не все, то достаточно большое число политически независимых людей. И культура общения между ними проецировалась на все общество. Сам принцип единоличного правления, диктатуры был противен новгородскому обществу. Если бы посадник топнул ногой и приказал отправить на дыбу боярина (или даже простого горожанина) за то, что тот не поклонился ему, завтра он уже не был бы посадником. Так, начиная с самого верха, устанавливалась система если не равноправия всех людей и сословий, то по крайней мере уважения между ними.
Парадоксальным доказательством того, что новгородцы были менее сплочены, и, стало быть, более индивидуально свободны, служит и гибель Новгорода. Во время оно из их рядов не вышел диктатор, способный железной дисциплиной сковать ряды новгородского ополчения в битвах против ратей Ивана III.
Так больше 500 лет назад Новгородская республика была оккупирована Москвой. Вечевой колокол сняли, а земли новгородцев раздали московским боярам. Еще через сто лет Новгород "посетил" Иван Грозный со своими опричниками. Неспособный победить Ливонский орден, он неплохо повоевал с ремесленниками и купцами.
Контроль над Северо-Западом всегда был необходим Москве, но из этого вовсе не следует, что присоединение Новгорода было исторически неизбежным и тем более взаимовыгодным. Наоборот, вынужденный вместе с остальной Россией служить игрушкой в руках сменяющих друг друга деспотов и тиранов, он развивался отнюдь не по тем законам, по которым ему следовало бы. Меньшинство было силой подчинено большинству, и кого теперь должны благодарить жители Северо-Запада, с завистью глядящие на своих североевропейских соседей?
Живя в одной стране, мы неизбежно принимаем правила игры большинства ее жителей. Мы подчиняемся красно-коричневой думе, хотя все наши в ней представители - демократы. Нам снижают кредитный рейтинг из-за бездарной московской экономической политики, хотя реально наш город по своей надежности не уступает большинству восточно-европейских городов. В наших магазинах растут цены из-за того, что московское правительство решило подпечатать денег и раздать их шахтерам. Но должны ли мы, имеем ли право перед потомками идти на поводу у бредящей диктатурой толпы на том лишь основании, что она говорит с нами на одном языке и ее предки в битве на Шелони победили наших?